84-летний житель Уссурийска Иван Коваленко написал о своем детстве. 21 страница, исписанная аккуратным почерком, повествует о быте, играх, печалях и радостях деревенской детворы в годы войны. О том, как мужчины ушли на фронт, а женщины с утра до позднего вечера работали в колхозе, доверяя своим детям хозяйство – домашний скот и огород. Как переживали голод в зиму и отсутствие денег. Как встречали беженцев и с тревогой ждали почтальонов… "Дети войны. Мои воспоминания" — так назвал Иван Федорович свой рассказ. ИА UssurMedia познакомит читателей с некоторыми моментами из жизни ветерана, оставив стиль автора.
Иван Коваленко родился в 1936 году в селе Большеникольск Новосибирской области. Его родители переехали в Сибирь из Черниговской губернии в 1907 году. В семье было шестеро детей, Иван – самый младший.
"Я хорошо помню некоторые события в моей детской жизни, когда мне было всего 2-3 года… А вот начало войны совсем запамятовал, хотя мне было 5 лет. 22 июня в колхозе объявили мобилизацию. В этот день все колхозники были на полях, на фермах. Их срочно собирали и готовили к отправке на станцию Чулым. Женщины провожали мужей, сыновей, братьев и плакали. Чувствовали, конечно, что эти проводы, возможно, последние в жизни. Меня отец нес на руках более километра до сборного пункта, так говорила моя мама", — так начинается рассказ Ивана Федоровича.
О том, как в 1941-1945 годы выживала деревня, оставшаяся без мужчин, — в воспоминаниях ребенка войны:
"…В деревне появились голод и нищета. Мы, дети, должны были полностью заменить родителей, которых с утра до вечера не видели. Только благодаря своему огороду мы выжили во время войны. Огороды были у всех крестьян, земли хватало. Сами копали огород лопатой и долго. Это был тяжелый труд для детей. Садили картофель, свеклу, морковь, капусту, редьку, брюкву и прочие культуры. Все это неплохо вызревало, а вот огурцы у нас в Сибири плохо вызревали – мало тепла было в земле. Поэтому мы обкладывал грядки с огурцами навозом. Не вызревали помидоры. Поэтому мы срывали зеленые помидоры и складывали их на подоконник, чтобы они дозревали и краснели. Теплиц тогда не было. На это надо было стекло, а его не было дома даже для замены разбитого стекла в окне. Пленка на теплицы как сейчас – далекое будущее. Садили обыкновенный мак. Это сейчас запрещают его садить, наркотик, а тогда – сади сколько угодно. Садили в конце огорода широкую полосу конопли. Садили и другие жители. А вот для чего? Садили не только для получения из конопли вкусных жареных зерен, но делали из них растительное масло. Осенью коноплю убирали, вымачивали в воде в речке, сушили, теребли – получались волокна и из них нитки. На самодельных ткацких станках пряли полотно.
Такие ткацкие станки были у многих. Был он и у нас. Ставили такой станок обычно в комнате зимой, когда было больше свободного времени. Мы с сестрой любили работать на станке ткать материю. Предварительно полотно выбеливали на солнце. Из него шили одежду для мужчин и женщин – брюки, рубашки, кофты, платью, юбки и т.д. В этой же одежде ходили подростки. Из полотна конопли шили мешки, сумки, вили веревки. В городе тоже было плохо тогда с материей, но можно было достать кусочек на платье или рубашку, но нужны были деньги, а их у нас не было.
Полоть и окучивать картофель днем в жару было трудно. Этот труд тоже ложился на нас, детей. Матери днем дома не было. Поэтому пораньше с утра, с восходом солнца мама нас будила и отправляла в огород окучивать картофель, а сама готовила нам завтрак и готовилась к отъезду в поле. Конечно, нам еще хотелось спасть, но мы работали добросовестно, а мама наблюдала, за нами. Один раз смотрит, а детей не видно среди картошки. Пошла в огород и видит – мы спим в борозде среди картофельных рядов.
Иван Коваленко, 1953 год. Фото: предоставлено семьей И.Ф. Коваленко
Летом в Сибири бывают сильные грозы, особенно, когда стоит сильная жара и тихо. Они обычно бывают вечером или ночью, т.е. после дневной париловки, и нередко они проходят с последствиями: то лошадь убьет молнией, то человека на лошади поразит, то подожжёт стог сена, то дерево разобьет в щепки. Однажды летом ночью разразилась очень сильная гроза. Мы как обычно спали с сестрой на печи. Вдруг среди ночи слышим сильный крик матери: "Дети, вставайте, собирайте вещи, мы горим!" Мы проснулись и видим дом трясется от сильного грома, в комнате от сполохов молний светло как днем. Мы испугались и соскочили с печи. Хотел собирать вещи, а мать уже собирала что-то, но поняли: наш дом не горит, а виной всему сильная гроза. Но было не до сна. Дождались утра, гроза прошла, увидели, что был град, который нанес большой урон нашему огороду: были побиты и посечены многие растения. Что-то сохранилось, а многое погибло. Наша мама сильно переживала, ведь огород наш был кормилец. Мы иногда вспоминали эту ночь и что "горим" с юмором. Но тогда на было не до смеха…
Осенью убирали огород. Работали и взрослые, и дети. Копал картофель, сушил его на солнце, собирали в мешки и носили в погреб. Мы понимали, что огород – наш единственный кормилец, наша жизнь. Капусту солили в бочке, зимой она замерзала. Огурцы, если были, тоже солили в бочке. Не было стеклянных банок. Когда я впервые увидел у одного жителя на заборе стеклянную банку, то долго рассматривал ее — что это такое?
Готовили пищу дома в печи в чугунках, на сковороде. Поэтому обычно возле печи стояли на длинных ручках вилы, ухват и кочерга., чтобы можно было поставить в печь и вытащить посуду. Миски-чашки были деревянные и железные. Ложки в основном деревянные, но у меня у одного была металлическая. Из города привезли и подарили. Кастрюль вообще не было. Молоко и жидкость хранили в глиняных кувшинах, горшках. Летом их ставили в погреб для сохранения молока.
Так как часто в доме муки не было, то лепешки делали из картофеля. Терли на терке картофель, добавляли туда молока и еще чего-то и пекли лепешки. Их тогда называл драниками. Мы любили их, особенно, когда они были горячими. Из картофеля также делали крахмал, из него — кисель. Чая (заварки) не было. Чай делали из лесной растительности – листьев смородины и других трав. Сахара тоже не было, в чай добавляли сухую ягоду.
В селе жили переселенцы с Украины, с того края, где много фруктов, ягод. Но они ничего не выращивали. Загадка для меня до сих пор. Почему они почти ничего не разводили? Возможно, им было не до этого, некогда или они опустили руки. У нас в огороде была малина, а у соседей нет. Ни у кого не было и смородины. Смородина хорошо росла в лесу, а земляника в поле. Мы ходили в лес с детьми группами, чтобы не заблудиться. Рвали смородину и землянику. Потом сушили и добавляли в чай и кисель. Мама нас заставляла кушать ягоду с молоком. Все правильно. Вкусно и питательно. Иногда, очень редко, был у нас фруктовый чай.
Весной обычно все припасы кончались и начинался полуголод или голод до нового урожая. Не хватало иногда и картошки, основного нашего продукта. Когда мы копали огород и находили полусгнившую промякшую картошку, то мы сушили ее на солнце и потом ели. Картошки не хватало потому, что иногда были неурожаи или мелкий картофель, который отдавали скоту. Часть картофеля сдавали государству. И еще на семена надо было оставить. Других продуктов – хлеба, мяса, масла, сахара, жиров – почти не было. Поэтому расход картошки был большой. Когда начиналась зелень, мы как скот переходили на подножий корм. Рвали в лесу какие-то съедобные травы (мы их быстро изучили), цветы медуницы, растение скерда (местное название), несли их охапками в дом и кушали. Выкапывали в лесу саранки (лилии), у них была вкусная луковица. Рвали на реке и озере тростник, рогоз, камыш и ели съедобные корни. Рвали лебеду, крапиву и другую зелень.
Наша мама из них варила "борщ": вода, лебеда, картофель, немного молока и все. Конечно, от такого питания организм слабел не только у детей, но и у взрослых. Многие болели, начинался рахит и дистрофия. Нередко болела наша мама и мы переживали за нее. А когда она обращалась в нашу больницу, то фельдшер говорил, что помочь особенно нечем, что нужно больше жиров и все будет хорошо. Но где взять эти жиры?
Во время войны были жесткие, суровые законы на фронте. Но они были и в тылу, в селах. Все знали о законе "трех колосков". Строго запрещалось даже с убранных полей поднимать колоски, если где-то они остались. Даже три колоска – преступление. Наша мать как-то поздней осень уже перед зимой шла домой мимо поля и увидела валяющиеся на земле колоски. Мать собрала немного, но кто-то заметил и донес куда надо, дело пошло… Мать привлекли к ответственности, чуть не посадили, а на руках у нее дети, и мужики все на фронте – кто погиб, кто еще воюет. Нашлись добрые и смелые люди, которые за нее заступились.
Иван Коваленко с мамой, 1956 год. Фото: предоставлено семьей И.Ф. Коваленко
Осенью, под зиму, утепляли дома. Дом вокруг обкапывали землей, делали так называемую завалинку, а весной ее убирали, чтобы подсушить основание деревянного дома и фундамент. Снаружи окна дома обмазывали вокруг обмазкой, чтобы герметизировать стекла. Старая обмазка приходила в негодность, новую делали дети и подростки. Такой был быт и уклад жизни в деревне.
… Отопление в доме было печное. Надо было не только обогревать дом в зимние дни, но и ежедневно готовить пищу, дров не хватало. Мы брали санки, шли в лес и на себе привозили хворост или запрягали свою коровенку в сани, ехали в лес и заготавливали дровишки. Зимой наш одноэтажный дом заносило под самую крышу, торчала только труба. Мы, дети, катались на санках не только со снежных горок, но затаскивали сани на самый верх крыши и оттуда спускались вниз. Зимой по селу и за селом ездили только на санях. Везде были сугробы, дороги никто не чистил. Не было техники такой, и машин вообще. В селах дороги были грунтовые, никто их не отсыпал и не ремонтировал. Поэтому часто они были разбитыми, а в весенний период – непроходимыми.
Освещения в деревне не было. В домах кое у кого горят огоньки, экономило большинство керосин для ламп. Идешь по селу зимой, когда все засыпано снегом, вроде бы еще не ночь, только вечер, а в селе полнейшая темнота, не видно ни огонька.
Очень трудно было со спичками, мылом, керосином, растительным маслом. Иногда привозили и выдавали пайщикам по бутылке керосина для ламп, куску мыла. Но этого было мало. Фронтовики и кто работал на заводе, возвращались с самодельными зажигалками. По утрам, когда нечем было растопить печь, смотрели, не топится ли печь у соседей. Если топилась, то с жаровней шли к нему и просили горячих углей на растопку. Для стирки готовили щелочь из золы.
Мальчишки любили технику, тянулись к ней. Но техники почти не было в селе, особенно во время войны. Поэтому, если иногда проезжал летом автомобиль по улице, то мы бежали за ним и вдыхал выхлопные газы.
Велосипед тоже был один на полсела, а нам, детворе, хотелось на нем кататься. Но доставалось редко. Но однажды у велосипеда сломался руль. И хозяин велосипеда, один пацан, обратился ко мне с просьбой отремонтировать. А почему ко мне? А дело в том, что мой отец был не только хорошим плотником, столяром, но и жестянщиком, и паяльщиком. Хорошо делал из жести ведра, тазы, печки, я тоже хорошо паял посуду. У него для этого были все инструменты. Я наблюдал за его работой и с детства освоил профессии. В деревне они были востребованы. Так вот, этому велосипеду быстро и точно запаял руль и мог в любое время покататься на нем.
Детских игрушек в магазинах (лавках) не было. Мальчишки в основном сами мастерили кое-какие игрушки, а девочкам помогали мамы сшить из лоскутков кукол. Вечером, после всех забот, любили побегать по улице, поиграть в прятки. Особенно любили игру "в войну". Это и понятно: шла война…"
Иван Коваленко, 1954 год. Фото: предоставлено семьей И.Ф. Коваленко
