1 мая 2020. Как хранятся воспоминания? В каждой семье по-разному. Отца моего отчима уже давно нет в живых, но нередко мы перелистываем его дневник, где он постарался описать всю свою жизнь. Красная тетрадь в твердой обложке, аккуратный почерк и строки, бегущие так, что кажется это и не письмена вовсе, а солдаты, выстроенные в идеальную шеренгу на параде Победы, таким мне попал в руки дневник фронтовика Виктора Евдокимовича Шейко. Удивительно, как далекий и чужой человек вдруг становится близким и родным благодаря всего лишь тетради. Прикоснуться к истории через дневник фронтовика, который сохранился в одной уссурийской семье, позволили корреспонденту ИА UssurMedia.
Его молодость пришлась на военные годы, сначала русско-финская война, а затем наступило время Великой Отечественной. Сельскому учителю Виктору Евдокимовичу Шейко пришлось осваивать азы военного дела. Преуспевал он в этом деле так, что частенько его вызывали перед строем и просили: "Шейко, покажи класс штыкового боя!" Не знал он, что применять навыки придется в настоящем бою. Двести шестьдесят пятая стрелковая рота в составе двадцатой стрелковой дивизии, в которой боец нес службу, летом 1941 года расположилась в летнем лагере. Шли учения. В выходной день отправился Виктор навестить друга, который служил на радиоузле дивизии. Зайдя к нему, увидев бледное лицо, встревожился: "В чем дело?" "Война, — ответил тот, — только что по радио объявили, немцы на нас напали". Обратно не шел, а бежал. Вскоре по сигналу тревоги прошло общее построение, теперь об этой страшной вести узнали все. Дивизия собиралась в путь, на новое место дислокации. Как пишет в своем дневнике Виктор Евдокимович: "Шли молча. Осознавать, что это будет такая война (!!!), какой она была, мы тогда не осознавали". Как одного из лучших в первые годы войны его оставили готовить прибывавших мобилизованных, в основном это были грузины и осетины. Провожали их частенько всей родней, так что приходилось выставлять оцепление, чтобы не допустить в расположение части. В мае 1942 года дивизия передислоцировалась под Сочи, затем заняла оборону на перевалах Кавказа. Трудность состояла в том, что дивизия лишь называлась "горнострелковой", а вся экипировка была обычной, даже артиллерия была полевой. В бою выручали минометы. В горы все приходилось перетаскивать на плечах солдат. Когда в январе 1943 года немцы оставили Кавказ, дивизия вступила на территорию Кубани. С боями, по бездорожью освобождали станицы. Немцы разграбили все.
В начале марта 1944 года в дивизию прибыл представитель ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза Климент Ворошилов. "Вот здесь я впервые увидел Ворошилова, — пишет Виктор Евдокимович. – Симпатичный, статный и очень приятный человек. Об авторитете и популярности Ворошилова, пожалуй, говорить излишне, а увидеть его лично было большим счастьем". В апреле 1944 года дивизия получила приказ погрузиться в эшелоны и отправиться. Куда? Неизвестно. Лишь позже стало известно, вливались бойцы в состав 1-го Белорусского фронта. Начались бои за Белоруссию. "Если б вы видели, мои дорогие сыночки, все, что я видел на белорусской земле, то только от этого можно было прийти в ужас", — обращается к сыновьям Виктор Шейко. В конце июля – начале августа 1944 г. дивизия вступила на территорию "истерзанной и растоптанной" Польши, дальше граница Восточной Пруссии. Вся ее местность была будто приспособлена к обороне: большое количество болот, озер, каналов. Каменные здания каждого населенного пункта оборудованы для стрельбы из всех видов не только пехотного оружия, но и артиллерийских орудий. Согласно воспоминаниям фронтовика, все население было эвакуировано немцами, ни одной живой души. В спешке оставили много скота и зерна. И, несмотря на все это, в домах и подворьях полнейший порядок.
В конце октября 1944 заняли оборону и одновременно готовились к более мощному наступлению. Противник тоже укреплялся, а в январе 1945 началось наступление. "Наша дивизия заняла крупный город Гумбпен, вскоре – Фридланд. Впереди был город-крепость Кенигсберг", — вспоминает Виктор Евдокимович в своем дневнике. Только брали ее уже без него. Нет, он не погиб, его отозвали, как ни странно, на учебу в Ташкент. Так закончился его фронтовой путь длиною в 1300 дней. Во всем дневнике не найти подробных описаний боев, то ли уж так не хотелось Виктору Евдокимовичу Шейко еще раз переживать все, что он видел и участником чего стал, то ли дело в характере, но есть одна строка, которая выдает истинные чувства: после известия о поездке в Ташкент он написал: "Теперь я наверняка останусь жив!" Войну он закончил в звании капитана, чем, несомненно, гордилась вся его родня. А через несколько лет дослужился до полковника.
О капитуляции, как пишет он, узнал второго мая. Трудно было описать, что творилось. Занятия отменили, и все ушли в город. Гражданское население не давало проходу. Женщины бросались на шею с криками и рыданиями, целовали и жали руки. Гуляли всю ночь. А на следующее утро в институте никого не обнаружили. Празднование продолжалось, но постепенно все пришло в норму. Затем Высший военный педагогический институт имени М. И. Калинина перевели в Ленинград, и по его окончанию Виктор Шейко отправился по распределению во Львов. Ему пришлось пережить смерть двоих дочерей, в живых остались трое сыновей. Все получили достойное образование, но по стопам отца пошел только средний – Вячеслав.
"Жизни своей не щадя" — так называется книга Виктора Давидича, в которой описывается боевой путь 20-й стрелковой Дважды Краснознаменной ордена Суворова дивизии. Так воевали те, кто стремился только к Победе. Эту книгу не раз на заслуженном отдыхе перечитывал и Виктор Шейко. Он оставил ее своим детям, чтобы знали, чтобы помнили…