30 апреля 2020. Пандемия COVID-19, захлестнувшая мир, пришла на территорию Приморского края в конце марта: у двух граждан, вернувшихся из-за границы, 24 числа был подтвержден этот диагноз. С каждым днем заболевших становится все больше. Краевые власти принимают меры по недопущению распространения инфекции: открываются обсерваторы, введен масочный режим, приняты ограничения на передвижение. Но мало кто знает, что 99 лет назад Дальневосточная Республика пережила первую эпидемию, также пришедшую из Маньчжурии, — легочную чуму. Уссурийск-Никольский зараза не обошла стороной. Несмотря на старания властей, жители откровенно плевали на свою безопасность: сбегали из изоляторов, посещали рынки и игорные заведения, а трупы выбрасывали из окон и дальше продолжали обитать в зараженных домах. Об эпидемии чумы в материале ИА UssurMedia, составленному по очерку Супотницкого Михаила и Супотницкой Надежды "Забытые эпидемии легочной чумы на Дальнем Востоке".
"Чума подошла к дальневосточным границам России в 1920 году из Маньчжурии, где она истребила 4,5 тысячи человек.
В самом начале февраля 1921 года были обнародованы случаи смерти от чумы в пригородах Харбина. В самом городе Харбине чума официально началась с 13 февраля. Уже 16 марта она появилась в г. Никольск-Уссурийский, в котором до конца месяца заразились 11 человек. Но потребовалось еще около месяца, чтобы чума достигла Владивостока. Здесь вспышка чумы началась 10 апреля.
Таким образом, потребовалось 8 месяцев, с августа 1920 года по 10 апреля 1921 года, чтобы чума от места своего "зарождения" могла дойти до крайнего пункта материка, города Владивостока. Расстояние весьма большое, время же, потребовавшееся на его прохождение, достаточное, чтобы такое расстояние мог пройти пешком здоровый человек.
В Никольске 6 мая во время санитарного осмотра китайского базара, в доме № 5 по Украинской улице (проживало 200 китайцев), обнаружен подозрительный на легочную чуму китаец, который сразу же умер. Таким образом, после промежутка времени с 25 марта по 6 мая, т.е. 41 дня, в городе Никольске-Уссурийском вновь появилась чума.
С 22 по 28 мая в Никольске подобрано четыре чумных трупа. Погиб санитар Хазов.
В городе активно действуют китайские "черные похоронные команды". 5 июня в реке Супутинке был обнаружен чумной труп.
Характер эпидемии
Подавляющее большинство погибших от чумы принадлежало к китайской бедноте, жившей в ночлежках, казармах, в обстановке невероятной скученности и грязи.
Казалось бы, пребывание одного-двух больных легочной чумой в казарме с нарами в два-три этажа на сотни людей, должно было дать только один результат: по крайней мере, десятки больных и трупов через неделю. Однако на деле все было иначе. Через тот или иной промежуток времени трупы выбрасывались из казарм, а китайцы продолжали жить в этих казармах-ночлежках. Сотни китайцев термометрировались ежедневно специальными отрядами русских врачей после каждого случая.
Возможно, среди китайцев срабатывал исключительно интуитивный способ защиты от чумы. В инкубационном периоде больной легочной чумой, безусловно, заразителен, но не в такой степени, когда болезнь приобретает манифестный характер. Естественно, когда окружающие замечают у соседа по нарам признаки болезни, они от него уходят, вернее, прячут его в какое-то укромное место, либо выгоняют на улицу, где несчастный и умирает.
Из 2295 человек, находившихся в госпиталях Владивостока, Никольска и Сучанских копей, только немногим меньше 40% приходится на долю Владивостока, тогда как из общего числа умерших от чумы — 227 человек, в самом Владивостоке умерло 209 человек, т.е. на Владивосток, пришлось 92,1%, на Никольск — 4,4%, на Сучанские копи — 3,5% общего количества погибших от чумы. В среднем один умерший от чумы приходится на 10 человек, помещенных в госпиталя в связи с эпидемией; тогда как:
1) во Владивостоке — один больной чумой пришелся на 4 человека;
2) в Никольске — один больной чумой — на 130 человек;
3) на Сучанских копях — один больной чумой на 11 человек.
Такое несоответствие размеров смертности по госпиталям в отдельности объясняется цифрами обсервационного и изоляционного отделений. Никольский госпиталь, например, имел более чем вдвое против Владивостока обсервируемых, тогда как эпидемия во Владивостоке продолжалась в семь раз дольше, чем в Никольске. В итоге выясняется, что в Никольске в обсервацию помещали необоснованно весьма значительное число людей.
Клиника и лечение болезни
Инкубационный период при легочной чуме варьировал от 2 до 5 суток. Болезнь начиналась в большинстве случаев небольшим ознобом, головной болью, чувством общего недомогания, тогда как температура тела не превышала 37,5°С. Нa вторые сутки болезни температура поднималась уже до 39–40°С, появлялся кашель с обильным количеством пенистой мокроты с кровяными жилками. На третьи сутки при высокой температуре все явления предыдущих суток увеличивались в своем развитии, речь делалась заплетающейся, походка атактической, иногда появлялся бред.
Лечение практически не применялось. Больным вводили японскую противочумную сыворотку и электралголь. Улучшения состояния больных легочной чумой от лечения не наблюдалось.
Организации для борьбы с чумой в Приморской области в 1921 году создавались не сразу, а постепенно, в зависимости от масштабов распространения эпидемии чумы. В их развитии можно отметить три этапа:
1) организации, возникшие до появления чумы в области, когда она находилась в состоянии, угрожаемом по чуме;
2) организации, возникшие во время появления чумы в области (т.е. с 17 марта, когда был обнаружен первый случай чумы в Никольске-Уссурийском);
3) организации, возникшие при появлении чумы во Владивостоке.
Противочумной поезд
Организован для обслуживания линии Уссурийской железной дороги между станциями Владивосток и Угольная. Начал действовать с 18 марта. Врачи осматривали всех пассажиров поездов, идущих из Никольска-Уссурийского во Владивосток и обратно, а также на Сучан. Подозрительных пассажиров направляли в изолятор или обсервационный вагон, а затем транспортировали их в чумной городок.
Отряд карантинной стражи
Когда эпидемия чумы стала принимать широкие размеры, милиция перестала справляться со своими задачами по охране очагов и обсервируемых. Более того, медицинскому персоналу противочумных организаций области приходилось вести борьбу не только с чумой, но и с милицией. Например, первого апреля в обсервационном отделении Никольска, 10 милиционеров, охранявших помещение, по соглашению между собой, получили взятку от обсервируемых китайцев в размере 250 иен и затем их отпустили.
Из донесения врача Противочумного поезда на станции Угольной следует, что "из двух милиционеров, явившихся по вызову к вагону-изолятору, один, пьяный, мог стоять, только прислонившись к стенке и... оба явились безо всякого оружия и в самом растерзанном виде". Не имея силы повлиять на работу милиции, ОСИК сделала безуспешную попытку заменить милиционеров, обратившись 26 апреля за содействием в Никольск-Уссурийскую бригаду Дивизиона Народной Охраны. Однако уже 28 апреля ОСИК поспешила отказаться от ее "услуг", так как оказалось, что охраняющий очаги чумы дивизион "представляет собой пьянствующую банду, берет взятки с обсервируемых, вместе с ними пьянствует".
Тогда ОСИК был поставлен вопрос об организации специального отряда карантинной стражи. Отряд был организован 12 мая и помещался по Корейской улице.
Противочумная организация города Никольска-Уссурийского
В противочумной организации велось дежурство врачей и фельдшеров. Она состояла из трех пропускных пунктов на станции Никольск-Уссурийский и чумного пункта, санэпидотряд наблюдал за китайским базаром.
При определении места для устройства чумного пункта, Уездная СИК остановила свое внимание на казармах так называемого "Саперного городка", занятого японскими войсками и расположенного в двух верстах к западу от станции Никольск-Уссурийский.
Но, несмотря на все старания, их получить не удалось, пришлось организовывать чумной пункт в вагонах (отделения обсервации и изоляции), а для чумного барака уездным земством был предоставлен деревянный барак земской больницы. Чумный пункт состоял из следующих отделений: а) чумной барак; б) изоляционное отделение; в) обсервационное отделение; г) летучий и дезинфекционный отряд.
Схема расположения чумного пункта Иикольск-Уссурийской противочумной организации. Фото: по материалам очерка
К организации и оборудованию летучего и дезинфекционного отряда СИК приступил 7 марта, причем первоначально отряд имел только карету для чумных больных и ящик, обитый цинком, предназначенный для перевозки трупов. Лошади и дезсредства были предоставлены из городского обоза и военного госпиталя, защитную одежду выдало японское командование. С появлением чумы в Никольске-Уссурийском, отряд развернули до штата в 24 человека.
Лабораторные исследования
До появления чумы в Никольске, исследования подозрительных случаев производились в лаборатории при Военном госпитале (микроскопические) и в японской лаборатории (бактериологические). С появлением чумы была организована собственная лаборатория при чумном пункте, которая помещалась в одной части барака Земской больницы, взятая под изолятор.
Крематорий
Трупы, так же как и во Владивостоке, сначала сжигались на костре, потом была сооружена специальная печь — кирпичная из трех невысоких стенок без трубы и крыши с поддувалом. На сожжение одного трупа требовалось от 40–60 поленьев дров и около банки керосина. Труп сгорал в течение 3-х часов.
Трупы на костре у чумного городка во Владивостоке, 1921 г.. Фото: по материалам очерка
Хозяйственный аппарат чумного пункта
Для обслуживания противочумных организаций Никольска был использован хозяйственный аппарат военно-санитарного поезда № 604, пополненный некоторыми недостающими служащими. В общей сложности в штате служащих хозяйственно-канцелярского разряда состояло 34 человека. Существенную помощь организациям оказывали и японские врачи, в частности доктора Сава, Хадицуки и Цида, предоставившие свою лабораторию для исследования чумного материала.
Предпринятые действия
В Никольске-Уссурийском был приведен в удовлетворительное санитарное состояние китайский базар, проведена дезинфекция общественных мест, особенно вокзалов; изданы и распространены "Правила для предохранения от чумы ...", очищены отхожие места. Во избежание штрафов и боязни убыточного закрытия эти мероприятия активно проводились на коммерческих предприятиях, использующих китайский труд. Однако из-за отсутствия денег не удалось открыть специальных ночлежных домов, как это было сделано в Харбине в 1910 году. По этим же причинам не проводилась и борьба с крысами.
Обсервация
Осуществлялась так называемым домашним методом. Специальный персонал обходил дома и осуществлял термометрию лиц, бывших в контакте с больными чумой. Другой формой обсервации был вывод жителей в особые обсервационные вагоны (чумной поезд на станции Угольной, Никольско-Уссурийский обсервационный пункт, военно-санитарный поезд № 101/11) и в лагеря (обсервационное отделение чумного городка). Все лица, назначенные в обсервацию, проходили сначала через вагон-баню, после которой получали чистое казенное белье, халаты и только тогда пускались в вагоны. Собственные их вещи шли в паровую дезинфекцию. Срок обсервационного наблюдения составил 8 суток, затем перешли на 5 суток. Если человек, подозрительный на чуму, оказывался здоровым, то всех задержанных из-за него в обсервацию отпускали раньше этого срока.
Вагон-изолятор противочумного поезда. Посадка ввагон-изолятор подозрительного по чуме китайца, снятогос пассажирского поезда на станции Угольная. Фото: по материалам очерка
Помощь иностранных государств
Все китайское участие выразилось, в общем, едва ли не в одном беззаботном резюме, приписываемом административно высокой китайской персоне, что-де: "Китайски люди шибка много есть!"
Более сознательно и по-европейски отнеслись к борьбе с чумой корейцы. Правда, корейская колония не могла помочь ни медицинскими силами, ни оказать материальную помощь, однако они оказывали любую другую посильную им помощь. Наибольшую помощь Приморским чумным организациям в 1921 году оказали японцы, главным образом в лице их Военно-санитарного отдела. Японцы первыми организовали своевременное получение информации о движении чумы в крае.
Попытка ДВР получить хотя бы самую незначительную помощь от женевского международного Красного Креста, также потерпела неудачу.
Финансирование мероприятий по ликвидации чумы в Приморском крае
Для финансирования мероприятий по борьбе с чумой, в Приморском крае был введен специальный чумной налог.
С владельцев всякого рода торговых предприятий и зданий, имеющих промысловые свидетельства I разряда, взималось 100 рублей золотом; по каждому предприятию II разряда — 25 рублей; III разряда — 10 рублей; с нотариусов, биржевых посредников, коммивояжеров — 10 рублей с каждого лица. С владельцев недвижимого имущества бралось 10% от суммы городского оценочного сбора. С рабочих и служащих правительственных и образовательных учреждений — 2% от месячного оклада; с лиц свободных профессий — врачей, поверенных, журналистов и т.п. — по 15 рублей золотом с каждого. Со всех прочих лиц "свободных профессий": грузчиков, извозчиков, прислуги, чернорабочих — по одному рублю золотом. С лиц, прибывающих в один из пунктов Приморского края, при самом въезде взималось по одному рублю золотом.
Разумеется, собранных денег не хватило, поэтому многие противочумные организации пришлось закрывать еще до окончания эпидемии, а с работавшими во время эпидемии медицинскими специалистами рассчитывались еще много месяцев после ее окончания.
Японские эксперименты
Японцы отнеслись к этой вспышке чумы, как к событию научного значения. Основные усилия их ученых были сосредоточены на изучении способности чумного микроба контаминировать окружающую среду; и эффективности средств дезинфекции, индивидуальной защиты, противочумной сыворотки и вакцины.
Доктора Казиута и Казицуока в Никольске-Уссурийском изучали возможность попадания чумных бактерий в воду вместе с чумными трупами китайцев. Найти в реке чумные трупы им не удалось, однако они попытались смоделировать такую ситуацию. Они отбирали образцы воды из реки Раковки и вносили в нее взвесь чумных микробов. Ими было установлено, что чумные микробы погибают в загрязненной речной воде в течение 10–16 суток.
Доктор Казицука в Никольске-Уссурийском и доктор Одда в Харбине изучали устойчивость возбудителя чумы к высушиванию и действию солнечного света. Ими было установлено, что при быстром высушивании на предметных стеклах гибель микробов наступает через 1–2 часа, под действием солнечного света они гибнут уже через 20 мин.
Как отмечают авторы очерка, "со второй половины ХХ столетия происходит угасание не только тех очагов чумы, в отношении которых проводятся плановые профилактические мероприятия, но и практически всех природных очагов, а это не может не настораживать. Если мы не знаем причин этого процесса, то может так оказаться, что и глобальная активизация очагов станет полной неожиданностью".