16 января 2018. Как сделать Сибирь и Дальний Восток модными и поможет ли в этом Москва. Какую выгоду эти регионы могут извлечь из своего холода. Чего уже удалось добиться на пути развития дальневосточных территорий и когда ждать "реальных экономически мощных результатов". Об этом и многом другом в интервью ИА PrimaMedia рассказал, как говорят, главный автор идеи "поворота на Восток", политолог и экономист, учёный-международник, почётный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, декан факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ Сергей Караганов.
– Сергей Александрович, в уходящем году в России была широко заявлена дальневосточная повестка. Немало говорилось и говорится на тему развития Дальнего Востока. По вашим оценкам, многого ли удалось достичь в практической плоскости?
– На разговоры мы мастаки. Но и на дела тоже горазды – русские долго запрягают, потом быстро поедут. В 2017 году началось и реальное движение. Начали работать ТОРы, открылись новые предприятия. Пока это начало. Однако маховик экономического развития Дальнего Востока раскручивается.
Думаю, реальные экономически мощные результаты мы получим через 3-4 года.
Сейчас определённые изменения к лучшему на Дальнем Востоке происходят, но отток жителей пока не остановлен. Хотя в некоторых регионах – на Чукотке, в Якутии – начался прирост населения, что уже неплохо. Тем не менее, повторюсь, всё только начинается.
– Владимир Путин определил, что "развитие Дальнего Востока – национальный приоритет для Российской Федерации в XXI веке". Также глава государства назвал среди прочих исторических вызовов, на которые нашей стране предстоит достойно ответить, развитие Арктики, Дальнего Востока, Сибири. Если с "приоритетом" всё понятно, то что означает в данном контексте "исторический вызов"? Брошенная нам перчатка? Или – если не мы, то кто-то другой?
– Когда в 2009 году мы начинали новый тур обоснования экономического поворота на Дальний Восток, залезли в глубокие тенденции мирового развития и выяснили, что Россия получила благодаря объективным тенденциям развития Азии конкурентные преимущества, которые может и должна использовать. Прежде всего, благодаря спросу на водоёмкие и энергоемкие товары. Сибирь и Дальний Восток были бы либо колонией, либо тылом в противостоянии с Западом и, иногда немножко фронтом– с Японий, потом с Китаем. Взрывное развитие Азии, особенно Китая, создаёт новые рынки. Мы должны понимать, что 35-40 лет тому назад условный центр мировой экономики находился к западу от Великобритании, сейчас он находится в районе Турции, через 10-15 лет будет на границе с Китаем.
Поворот на Восток не является отказом от Европы, а движением в сторону новых, прогрессивных рынков.
У Китая, Индии в 90-х годах появились огромные возможности, которые мы проспали. Занимались совсем не тем, были не слишком образованы, увлечены только европейскими веяниями. Сейчас мы только раскручиваем новую восточную политику в экономической и политической сферах.
А нужно ещё заняться культурно-идеологической повесткой дня. Всё только начинается. Но совершенно очевидно, что центр мира переместился в Евразию и частично в Тихий океан. Там главные рынки – политические, экономические, любые другие.
Что касается Арктики, это потенциальная мощнейшая кладовая всех ресурсов. Мы немного не понимаем, что эти ресурсы в нынешних обстоятельствах – хайтек. Если мы добываем, перерабатываем и продаём современные, интересные, сложные ресурсы, то это одно из наших конкурентных преимуществ. Четыре года тому назад все с негодованием говорили: как же так, наши Сибирь и Дальний Восток станут аграрно-сырьевым придатком. А Канада? Аграрно-сырьевой придаток США? Австралия, весьма развитая страна, является аграрно-сырьевым придатком Азии? Просто надо смотреть на наши конкурентные преимущества. Мы начинаем, наконец, к ним обращаться.
Сергей Караганов: Поворот на Восток не является отказом от Европы, а движением в сторону новых, прогрессивных рынков. Фото: Михаил Самошкин, NaDV.ru
– Центр мирового экономического развития смещается в Азию. Следует ли из этого, что долговременное ухудшение отношений с Западом не является причиной курса России на Восток?
– Первые попытки повернуть на Восток в экономике и политике предпринимались в 1999 году. Тогда какие были отношения с Западом? Все ещё в целом хорошие. В наших расчётах конца прошлого десятилетия, то есть 2000-х годов, было заложено замедление развития Европы. Тогда же возникло понимание того, что структура внешнеэкономических связей, сложившаяся в развале 1990-х и хаотического восстановления экономики под золотым дождём 2000-х годов, не очень выгодна России. Мы продавали нефть и газ, а покупали дорогие и очень часто из-за этого экономически неэффективные товары. Мой любимый пример – вот эти очки (снимает их). В немецком исполнении они стоят 450 евро, в южнокорейском – 50. Качество, между тем, одинаковое. Но главное во всём этом – экономическая составляющая. Мы говорим, что Азия поднимается, и нам необходимо выходить на их рынки, меняя нездоровую структуру внешнеэкономических связей. Наравне с экономической историей, есть и политическая.
Нам нужно быть в Азии, потому что там – будущее. Это не антиевропейская позиция. Ухудшение отношений с Западом тенденцию к повороту на Восток усилило, придало ей внешнеполитический и в какой-то мере идеологический характер. Я рад этому.
В прошлом году мы констатировали, что наиболее передовая и руководящая часть российской элиты, стала из периферийно-европейской, стремящейся к центру и готовой платить за это приближение, считать себя центрально-евразийской. Соответственно, она больше ни за что платить не хочет и предлагает дружить с Европой в больших евразийских рамках, учитывая Китай, Японию и так далее. Плохо, что в Азии нас не считали своими.
– А сейчас?
– Сейчас начали считать. Перелом наступил в 2017 году. Мы уже вышли в плюс. У нас ещё недостаточно активности в региональных группировках, не хватает экономической активности, но там уже вопрос "свой-чужой" не стоит. В 2016-2017 годах его вообще перестали задавать. Это означает шаг к привлечению инвестиций, запрос на нашу активность.
– Поворот на Восток и развитие Дальнего Востока – грани одного камня. Возможно их свести в национальную идею?
– Если один Дальний Восток, то нет. В нашей политике по развитию дальневосточных земель есть пока очень слабая черта. Замыслив поворот на Восток, мы указывали на Сибирь и Дальний Восток. Вообще, Дальним Востоком англичане назвали для них дальний, а Ближним – для них ближний. А для нас Дальний Восток является более чем близким. И в то же время для многих из нас Дальний Восток – непонятная сущность. Нужно, по-моему, переименовать.
Я бы все дальневосточные территории назвал тихооокеанской Сибирью или тихооокеанской Россией.
Нужна единая политика по развитию Зауралья. Сибирь и Дальний Восток развивались как единый организм, не было двух регионов изначально. Вся история региональной программы по развитию Дальнего Востока возникла из-за бюрократической борьбы между министерствами – вот они и выделили Дальний Восток. А сибирский промышленный потенциал, который мог бы сильно подпирать развитие Дальнего Востока, находится всё-таки в Центральной Сибири. Она подвержена так называемому континентальному проклятию. То есть, у неё нет близкого рынка. Если же развивать всё вместе, то будет образование синергии и для восточных, и для западных регионов Сибири. Эту задачу мы будем ставить перед обществом и государством уже в наступающем году.
– Какие у вас ещё ожидания от 2018 года?
– В моих личных планах – попытаться помочь нашему правительству и обществу в сибиризации Дальнего Востока. Нужно запускать процесс, который через три-пять лет превратит Сибирь и Дальний Восток в единое целое.
– Может, в этом процессе сформировать национальную идею?
– В ней есть место повороту к Азии.
Вообще, национальная идея – быть здоровым, мощным народом, суверенной и великой страной, ощущающей себя в безопасности. Что невозможно в 21 веке без ускоренного развития Сибири.
– После выступления главы Минвостокразвития России Александра Галушки в Совете Федерации вышел перечень рекомендаций сенаторов к различным органам власти. Одно из пожеланий предполагает расширение полномочий министерства, в частности по развитию Сибири.
– Это абсолютно оправдано. Нонсенс, что сегодня говорят только о Дальнем Востоке. Давайте сейчас обкатаем там новые модели хозяйственной и не только деятельности, развития, потом запустим их для всей Сибири в едином пространстве, работающем, в первую очередь, на азиатские рынки. Не только Китая, в большей степени Японии, Кореи.
Если развивать один Дальний Восток, то можно нарваться на очень неприятные вещи и ещё больше запереть Сибирь. Потеряют от этого все.
В принципе, совершенно понятно, что Россия всё-таки немного головастик. С огромным хвостом, на конце которого – больший потенциал роста. Но мало населения. Надо думать, как решать не демографический вопрос, а как задержать людей, улучшить качество их жизни, наконец, создавать условия тем, кто может и хочет эффективно работать. Кстати, наши исследования конца 2000-х годов показали, что в Сибири и на Дальнем Востоке лучше человеческий капитал, чем в центре России.
– По каким показателям?
— По многим. В частности, по здоровью, образованию, готовности к риску, к предпринимательской деятельности. Ведь кого раньше посылали за Уральские горы? Авантюристов, разбойников, революционеров. В Сибири не было крепостных. То есть поднимал Сибирь самый живой и деятельный народ страны. Там трудно выживать, поэтому выживали сильнейшие. Понимая это, нужно развивать те направления деятельности, которые целесообразны именно в Сибири и на Дальнем Востоке. Делать это нужно привлекая внешние источники развития как из Азии, так в потенциале из США. Как можно скорее нужно затягивать сюда и европейский капитал. Проект всеобъемлющего партнёрства Большой Евразии – это общее пространство от Токио или Шанхая либо Сингапура до Лиссабона. История длинная, но, думаю, она состоится.
Сергей Караганов: Дальний Восток должен быть модным и будет. Фото: Михаил Самошкин, NaDV.ru
– Вы первый, кто применил к Дальнему Востоку слово "модный". Скажите, почему молодёжь, – а именно ей очень важно следовать моде, – должна туда поехать? Что искать на Дальнем Востоке? Раньше туда ехали за рублём, а сегодня?
– Дальний Восток должен быть модным и будет. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Нельзя из Москвы это придумать. Должны заняться идеей такие люди, как вы – неравнодушные к проблемам Дальнего Востока журналисты, ученые, профильные ведомства. Из Москвы можно только помочь или не помешать. Когда место становится модным, люди начинают приезжать туда и с большим удовольствием оставлять там деньги. В центральной России должны знать тихоокеанскую Россию. Там уже много интересного, вкусного, передового. Там потрясающая природа. Там должен заиграть русский кураж, о котором мы в центре подзабыли.
Надо обязательно перенести часть столичных министерств и ведомств, головных офисов крупных, особенно государственных корпораций в Сибирь и на Дальний Восток. У нас уже было такое решение, но в очередной раз заглохло. Но мы всё равно будем проталкивать решение о переносе ряда ведомств. В России должно быть минимум три, а лучше четыре столицы: Владивосток, Красноярск, Петербург и, конечно, Москва.
– Не скоро забудутся оргнабор, великое переселение в дальние города, комсомольские ударные стройки. Создаётся нефтегазовый комплекс – едет народ. Нужны колхозы – государство перевозит туда семьи. Повсюду высокие темпы и впечатляющие результаты. А сегодня чем мы располагаем, чтобы замахнуться на подобное передвижение трудовых ресурсов? Ведь уже не та страна, не те люди, не те правители.
– Мы смотрим на советский опыт. Знаю, что в Минвостокразвития, в Агентстве по развитию человеческого капитала на Дальнем Востоке тоже смотрят. Советские управленческие технологии дали стране многое, молодёжь была заряжена замечательным энтузиазмом. С другой стороны, был лагерный набор, гибли сотни тысяч людей. Мы должны быть благодарны тем, кто построил дороги, порты ценой своей жизни. В Москве воздвигли большой памятник жертвам политических репрессий, в других крупных городах том числе дальневосточных, тоже должно быть такие.
Новое освоение Сибири и Дальнего Востока нужно придумывать, возрождать. Это перспективное дело.
В Европу нужно ездить отдыхать и любоваться картинными галереями. А на Восток нужно ехать работать, развивать регион, строить, реализовывать амбициозные проекты. Это нужно понять нескольким десяткам тысяч людей.
На самом деле, многого не надо. Если хотя бы один миллион россиян поймёт, то качественно всё усилится. Это должны быть молодые люди. Они поймут, что там здорово, интересно и есть к чему стремиться.
Что касается опыта, мы в большей степени изучаем имперскую эпоху. Там были фантастические волны. Как только давали экономическую свободу на окраинах, всё развивалось сумасшедшими темпами. В какие-то моменты цари ограничивали свободу – и тут же темпы роста падали. Сегодня Дальний Восток и Сибирь должны развиваться в первую очередь как земля экономической свободы, особенно для малого и среднего бизнеса. Это зависит от общей ситуации в стране.
Правда, есть ограничения: более высокая, чп в среднем по стране криминализация экономики в регионе. С этим надо срочно что-то делать.
В концепции ТОРов заложена идея экономической свободы. Там даются свободные условия.
Заложена эта идея и в Свободном порту Владивосток (СПВ, статус свободного порта с привлекательным, облегчённым таможенным режимом. – Ред.). Хотя СПВ применяется локально, но его тоже нужно распространять, только для новых предприятий. Хотя мы знаем, сибирские промышленники точат зубы на то, чтобы получить ТОРы под уже существующие предприятия.
– Вы говорите о важности экономической свободы для бизнеса. Как сочетается с этой идеей чиновный догляд за преобразованием на Дальнем Востоке? Согласитесь, количество ведомств, занимающихся дальневосточной тематикой, велико. Вот они, только по памяти: министерство по развитию Дальнего Востока, полпредство президента в ДФО, управление Агентства стратегических инициатив и девять его региональных отделений, Корпорация по развитию Дальнего Востока и филиалы в девяти дальневосточных субъектах, Агентство по привлечению инвестиций и поддержке экспорта на ДВ также с девятью аналогами, Агентство по привлечению человеческого капитала на ДВ, Фонд по развитию Дальнего Востока и Байкальского региона, Торгово-промышленная палата, Российский экспортный центр, Корпорация развития малого бизнеса, Общественный совет СПВ, Корпорация развития малого и среднего бизнеса...И вся эта масса на шесть с небольшим миллионов жителей Дальнего Востока. Не избыточно ли?
– Думаю, что должно быть оптимальное сочетание государственного вмешательства и ограничений с экономической свободой. Без государства, как ни крути, мы ничего не сможем. Кстати большинство ведомств, которые вы упомянули, подразделения Минвостокразвития. А оно последние четыре года работает мощно. Нужна и ротация чиновников, о которой недавно говорил Путин. Чтобы не происходило сращение, особенно на Тихоокеанском побережье, с криминалом.
Я считаю, чиновников всегда в избытке. Другое дело, если их не будет, то всё рухнет, поэтому нужно систематически ограничивать их компетенции, уменьшать их возможность вмешиваться в бизнес, особенно силовое давление на бизнес.
В Сибири и Дальнем Востоке нужно создавать или апробировать абсолютно независимые экономические суды. Судопроизводство – одна из самых существенных проблем в России. Мы перешли к капитализму, создали крупную частную собственность, но не создали ей защиту. Получается, либо вы обращаетесь к государству за поддержкой, либо к бандитам, либо отправляетесь "в гости" за границу. При этом судопроизводство у нас неэффективно. Может, нужно создавать специальные экономические суды из новых людей, про которых сейчас уже говорят, для того, чтобы пытаться решать данные проблемы. Можно сделать в Сибири и Дальнем Востоке новую модель экономического развития. Совершенно понятно, что одними государственными вливаниями и за счёт увеличения бюрократического давления мы уже развиваться не можем.
– В связи с этим примечателен путь, по которому пошло Минвостокразвития, "вытягивающее" на себя некоторые функции. Например, оно добилось того, что уже ни одна внеплановая проверка не может пройти без согласования с ведомством. В Совете Федерации звучат предложения наделить министерство еще более широкими полномочиями. Насколько это оправдано?
– Абсолютно оправдано. Министерство по развитию Дальнего Востока – один из лучших институтов, потому что борется, защищая оазисы экономической свободы. Это один из специальных способов, без которых ничего бы не получилось в государственной политике. Надо сказать, Минвостокразвития меня приятно изумляет. Реально начав работать лишь несколько лет назад, оно добилось почти удивительных результатов.
– Каковы главные успехи Минвостокразвития, которое, по вашим словам, добилось фантастических показателей?
– Приняты и вступили в силу многие законы, запущены ТОРы. В том, как работают дальневосточники, я вижу что-то символичное. За ними идёт министерство иностранных дел. У меня прекрасные отношения с МИДом, поскольку я занимаюсь не только Дальним Востоком, но и всей российской политикой. И я вижу, как физически уменьшается интерес к старому, европейскому политическому и экономическому рынку и как растёт к азиатскому.
Надеюсь, вскоре мы увидим новые прорывы, в частности российско-китайские крупные договорённости о создании масштабного партнерства, открытого для других.
Очень хорошо, что дальневосточники работают также с Японией, Южной Кореей со странами АСЕАН. Есть потрясающе перспективная Индия, с которой также нужно широко работать. В 1990-х и начале 2000-х годов мы потеряли из виду перспективы экономического развития на Востоке. Сейчас наверстываем, но многое из того, что можно было сделать в количественном отношении, упущено навсегда. Следующая задача – нужно усиливать университетскую базу Дальнего Востока, налаживать связи тамошних вузов с ведущими университетами России и АТР.
– Какими вы видите партнёрство со странами АТР в 2018 году?
– Китай – это привилегированное партнёрство с быстрым ростом. Отношения с Японией, Кореей, Индией поднимаются на уровень выше. Мы ведём внешнеэкономическую политику более многостороннюю, вовлекаем Россию в Азию. Надеюсь, так и будет. Есть для этого очень хорошие шансы.
– Освоимся в Азии и сделаем Дальний Восток модным?
– Это тоже. Бывая в ваших краях, я удивился, какой потрясающий город Владивосток, какие там отличные театры. Я совершенно не знал об этом.
А какой музей краеведческий! Был в России в трёх-четырёх десятках краеведческих музеев. Лучший, считаю, во Владивостоке. О нём нужно знать всей стране.
– Вас очень впечатлил музей имени Арсеньева?
– Я просто обалдел. Талантливейшие люди за небольшие деньги сделали музей на мировом уровне. Я провёл в нём несколько часов – так увлёкся просмотром и беседой с сотрудниками. Хотя там всё равно есть очень смешные вопросы, которые нужно решать самим. У нас нет как раскрученной истории Дальнего Востока, так и своей исторической концепции в дальневосточных городах. Заметьте, музейная экспозиция во Владивостоке заканчивается событиями, датированными 1922 годом.
– Издержки провинциального музея?
– Скорее, данность. Мы ещё не создали единую бесшовную целебную историю России с ее великими достижениями и с гигантскими трагедиями. Особенно в прошлом веке. Приезжаешь в провинцию – в музейных залах всего понемножку. Во Владивостоке хотя бы есть 19-й век, в иных местах и того нет. Уже есть Первая мировая война, по революционному периоду непонятно, что происходило, потом провал, Великая Отечественная война, снова провал и… появляется нынешний губернатор. Такова комическая правда среднего краеведческого музея. Нам надо и на этом уровне восстанавливать нашу общую историю в её абсолютной целостности. Я долго занимался проектом "Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении", в прессе получившего неправильное название "десталинизация". Концепцию памяти жертв политических репрессий приняли. Недавно общенациональный памятник открыли. Это наше прошлое, мы должны быть благодарны людям того кровавого периода.
Мы должны их признать, выразить им свое признание. Когда закрываем глаза на это прошлое, — а мы закрывали их, – тем самым мы не хотим снять эту тяжесть с наших душ. У нас многое, в том числе на Дальнем Востоке, построено руками заключённых, среди которых были сотни тысяч, миллионы незаконно репрессированных.
– Эксплуатация труда репрессированных — это про Дальний Восток, конечно.
– И про Север. уран, между прочим, добывали на Магадане. Вот эта старая лампа (показывает на неё, стоящую на журнальном столике) привезена с урановых родников Магадана. Подарок на мой день рождения. Она уже не фонит, карбидная, в рабочем состоянии. На Магадане с 1948-го по 56-й год добывали уран для бомб, а первые урановые рудники были в Казахстане. Эта лампа светила кому-то на Колыме. Адский труд, вечная мерзлота, дикий холод. Люди умирали. Из рудников все хотели попасть на обогатительные фабрики, а именно там радиация была высока. Но они создали ядерный щит Родины.
— О таких исторических фактах мало знают даже сами дальневосточники.
— Нужно широко рассказывать, продвигать историю Дальнего Востока, в том числе на интернет-ресурсах. У нас ведь много лакун. Например, учёный Бляхер (Леонид Ефимович, заведующий кафедрой философии и культурологии Тихоокеанского госуниверситета в Хабаровске, профессор. – Ред.)написал о том, что о замечательной истории Дальнего Востока знают либо крайне мало, либо ничего. Мы изучаем историю о нашей стране, как и весь мир, в значительной степени читая западные источники. Не потому, что они плохие. Когда Запад побеждал в военно-политической борьбе, мы тоже были частью Запада, но потом из неё выпали. И Западу неинтересно, как мы завоёвывали Дальний Восток. Мы же по-прежнему черпаем из их источников. А через 20-30 лет ситуация будет другая.
Поскольку Запад теряет военное, а затем и идеологическое, духовное превосходство, мы получим ситуацию, когда нарратив начнут писать китайцы. И будем знать историю Дальнего Востока и Сибири с позиции китайцев.
Вместе с экономическим влиянием на Китай будет создавать и свою картинку истории Дальнего Востока. В этом нет никакой агрессивности. Всё нормально. Но у нас должна быть собственная картина.
– Надо купировать эту "картинку" уже сейчас.
– Не только купировать. Надо понимать, что нужна совершенно понятная история нашей страны, изложенная нами. Про Дальний Восток, покорение и развитие Сибири есть очень любопытные, блистательные истории. На этих территориях было не так много поражений, по сравнению с действиями России в других частях света. Вот о чём надо рассказывать. Нужно развивать единое информационное пространство, делать Дальний Восток и Сибирь снова модными. Как? Несколькими фильмами, которые раскручивают историю. Мы изучаем, в том числе, европейский опыт. Так вот, Барселону сделали центром мирового туризма два-три хорошими фильмами про этот город. А ведь он не самый красивый, зато его сделали модным. Если бы сейчас снимали "Дерсу Узала", то совершенно другая история была бы. Когда-то были комсомольские фильмы. Но их не встроишь в сегодняшний контекст, даже снимая римейки.
– Сегодня нужно другое кино.
– А также комплексная работа по идейному освоению Дальнего Востока, которая подтолкнёт его экономическое освоение. Мы только начинаем преобразования.
Молодым энергичным людям из центральной России, которых здесь слишком много и которые киснут от скуки, нужно дать возможность двигаться на Дальний Восток. Некоторые дальневосточники, кстати, против этого, потому что боятся конкурентов.
– Какие места на Дальнем Востоке вам наиболее интересны?
– Мне везде любопытно бывать. Недавно ездил на Камчатку поохотиться, в честь своего 65-летия. Я всегда на юбилейный день рождения устраиваю себе эту радость. Славная была охота, но о трофеях умолчу. Меня поразила история про оборону Петропавловска-Камчатского. А ещё местные мужики поведали великолепную историю о том, как в 1998 году наделали шороху стоявшие в Петропавловске подводные ракетоносцы Тихоокеанского флота. Камчадалы с гордостью рассказали, как всё было уже хуже некуда, есть нечего, а командование решило вывести стратегический флот на учения, чем повергло в панику американцев. Те не могли себе представить, что русские, в таком унынии и с мыслями о сытной еде, могут выйти в море на манёвры. Они ведь тогда были очень хорошо осведомлены, что в России всё развалилось. А тут русские вывели свои подлодки, не знаю, правда ли это. Но история красивая. И, наверняка таких историй немало. О таких событиях мы должны знать и помнить.
– Хочется, чтобы наши города перестали пустеть, а люди – голодать.
– Дальневосточные города, кстати, не пустеют. Они в 90-х пустели. Большинство городов Дальнего Востока и Сибири сегодня прирастают жителями. Но проблема в том, что города стягивают население из маленьких поселений. Но это неизбежно.
– Как бы не возник "эффект Москвы".
– Это уже другой вопрос, который нужно решать московским и российским властям. А с точки зрения развития Дальнего Востока, я не исключаю необходимости агломераций. Рынок развивается только там, где есть города-миллионники.
Азиатские партнёры говорят: если бы у вас было два-три трёхмиллионника, то такой рынок нам понятен, но у вас их нет, поэтому рынок очень маленький.
– Похоже, понимание этого есть в Приморье. В рамках муниципальной реформы там создано несколько агломераций. Например, Владивостокский городской округ и несколько районов объединили в одну административную единицу. Пока трудно сказать, пошло ли на пользу такое укрупнение...
– Время покажет. Очевидная польза уже в том, что уменьшили количество бюрократов, плюс чётко обозначен центр принятия решений. Подобные реформы неизбежны. Вопрос только в пропорциональности. Совершенно не обязательно на Дальнем Востоке иметь очень много народа. Современное сельское хозяйство не требует множества рабочих рук. Несколько человек могут 10 тысяч гектаров обрабатывать. В Австралии, например, такие сельхозпроизводства можно увидеть.
Когда мы начинали работать над проектом "Поворот на Восток", выяснили, что самый главный ресурс у нас в Азии – вода. Дальний Восток – водоизбыточный и вододостаточный регион. А вода, как известно, это всё. Сельское хозяйство на дальневосточных землях ждёт интенсивное развитие. Но развивать его нужно в современном формате.
Кстати, в тех же самых исследовательских работах мы пришли к выводу, что ресурсом может стать холод.
– Неужели Сибирь и Дальний Восток могут разжиться на своём холоде?
– Именно так. Мои молодые коллеги пришли к выводу, что нужно строить фабрики по хранению биг дейта (Big Data, "большие данные". Калька англоязычного термина, обозначающего хранение и обработку данных. – Ред.), которые в основном расположены в Азии в районе большого Шанхая. Каждая из фабрик — хранилищ информации, потребляет для охлаждения энергию как завод по производству алюминия. Первое такое предприятие у нас построили около Иркутска. По сравнению с Шанхаем, у него в несколько раз ниже себестоимость хранения.
– Кто бы знал о пользе холода на благо российского Дальнего Востока!
– Просто нужно понимать свои преимущества. Чтобы видеть их, внимательно смотреть по сторонам, нужны свежие мозги. А ещё надо прекратить всё время жаловаться на свои слабости. Мы, русские, очень полюбили жаловаться. Нужно возвращать свою лихость, кураж.