Регионы все чаще сталкиваются с непониманием их проблем федеральным центром. И, похоже, чем удаленней регион — тем меньше понимания. Об этом порой свидетельствуют кадровые, экономические и социальные решения, принимаемые в Москве относительно Дальнего Востока. Есть ли выход из этой ситуации? Как донести до тех, кто принимает, а потом пытается воплощать различные стратегии, реальную ситуацию на местах? Можно ли добиться того, чтобы голос дальневосточников, их мнения, взгляды и чаяния были услышаны? Насколько адекватна дальневосточная "картинка" в головах федеральных чиновников? Почему, несмотря на, казалось бы, титанические усилия Москвы по развитию Дальнего Востока, люди по-прежнему отсюда уезжают?
Подобные вопросы можно продолжать до бесконечности. И кажется, они утыкаются в стену. Но их замалчивание будет только множить и без того гигантский круг проблем. Очередную попытку обсудить ключевые проблемы и быть услышанными в прямом эфире предприняли (сразу после визита премьер-министра Михаила Мишустина на Дальний Восток) соучредитель PrimaMedia Алексей МИГУНОВ и главный редактор "Новой газеты во Владивостоке" Андрей Островский.
Алексей Мигунов и Андрей Островский. Фото: ИА PrimaMedia
— (Алексей Мигунов) Многие обратили внимание, что премьер не полетел в Хабаровск, хотя это было бы ожидаемо, поскольку там проходят протесты не первую неделю. Почему он туда не поехал? Там хватает романтики протеста? Насколько готовы другие регионы ДВ к протестам?
— (Андрей Островский) Мне кажется, что этот вопрос включает в себя штук 40 подвопросов. Романтика, конечно, сейчас сосредоточена в Хабаровске. Но есть такая штука, которая называется менталитет. Полвека назад был снят прекрасный фильм "Бриллиантовая рука" (12+), который растащили на цитаты. Помните оттуда: "Будете у нас на Колыме — милости просим". И на этой фразе 200 с лишним миллионов жителей страны начинали радостно смеяться. Но, если вдуматься, то какая тут шутка? Нас тут живет 8 миллионов человек. Мы что, все каторжники? Что нас загнали сюда как в резервацию? Что умный человек сюда не поедет никогда? Так вот, за 50 лет радикальных изменений в восприятии Дальнего Востока остальным населением страны не произошло.
Сколько не говори "халва", слаще от этого не станет. Тенденции отъезда с ДВ ничуть не ослабли. Такое ощущение, что принимаемые одна за одной госпрограммы только подстегивают этот отъезд. Может, чуть-чуть снизилась динамика отъезжающих, но вектор не изменился.
Если посмотреть потоки с ДВ и на ДВ, то жирная стрелка будет вести отсюда, мы это прекрасно понимаем. Сюда тоже будет вести некая стрелка, но в большей степени она будет вести из Узбекистана, из других подобных регионов, но с точки зрения массового наплыва российского населения... такого я не вижу.
И я не очень понимаю, что может сделать родное государство для изменения этой тенденции. Потому что главная проблема здесь не только в менталитете массового населения, которое смеется от фразы про Колыму, а в том, что в классе управленцев, сидящих на самых топовых позициях, нет реального адекватного понимания, что такое регион ДВ.
— Я не согласен с фразой, что одни каторжане были на ДВ. Вся страна была тут представлена. Давайте поговорим про идентичность дальневосточников, самоопределение территории. Кто заселял территорию?
— На мой взгляд регион заселяли романтики. Я говорю не о комсомольцах с горящими глазами, а о тех, кто в 1880-х на первых пароходах "Доброфлота" из Одессы переселялся сюда семьями. Таких людей были тысячи. Это были настоящие романтики, которые ехали черт знает куда, которые везли с собой, как гласят легенды, камни гнета для капусты, потому что не понимали, куда они едут, вдруг там голая степь и нет ни одного камня. Эти люди и были романтиками. Мы же понимаем, что люди наиболее заскорузлые и консервативные боялись сдвигаться с места. А те, кто не боялись ни черта, ни дьявола, садились на пароходы в Одессе, и через два с половиной океана добирались сюда в совершенно непонятное место. Это были настоящие романтики, я в этом абсолютно убежден. Простые крестьяне, в основном из Украины. Это украинское выражение — Зеленый клин, так называли Приморье переселенцы. Потом те, кто переселялись второй волной — это столыпинские вагоны. В массовом сознании столыпинский вагон — это почему-то вагон для арестантов. Ничего подобного. Это был вагон для крестьянских семей, куда можно было поставить лошадь, корову, сельхозорудия положить. Их никто не гнал насильно. Это было исключительно добровольное переселение.
Людям давали гектары, давали подъемные. Это прямой выход на сегодняшнюю тему; мы ведь понимаем, что, по большому счету, провалилась идея с дальневосточным гектаром.
Роздано несколько тысяч гектар, а предлагает государство к освоению десятки миллионов. Но они никому не нужны на западе нашей страны, к западу от Байкала. Их берут только дальневосточники, и берут, в основном, поддавшись ажиотажу: все берут, и я возьму. Ничего фактически не происходит. Нельзя методы, применявшиеся в 19 веке для освоения незаселенной территории, также механически переносить в 21 век. Более того в урезанном виде. Без всяких преференций. Вот тебе кусок земли, и делай с ним что хочешь. Это не будет работать. И это опять же говорит о (не)понимании Москвой и управленческими центрами того, что происходит или не происходит на ДВ. О тотальном непонимании.
Безусловно, здесь были каторжане, были сталинские зэки, все было забито лагерями, и БАМ строили, и другие многочисленные объекты, и колымское золото добывали. С другой стороны, были массы людей, которые приехали сами, с горящими глазами, люди-переселенцы. Взять тот же проект ЕАО (Еврейская автономная область — прим. ред.). Чуть ли не из-за границы приезжали евреи, которые впервые получили свою обетованную землю. Да, было так.
Но куда это выветрилось за последние 50 лет? Ведь сегодня федеральный центр не понимает, как привлечь и закрепить здесь людей. Вот где беда.
— Говорят, что история развивается по спирали, что многое повторяется. Да, первые волны заселения были при царе. Потом, в Гражданскую, стране долго было не до своих дальневосточных провинций, советская власть сюда попозже пришла. В 20-м веке была еще одна волна переселенцев, военных, комсомольцев с горящими глазами. А потом наступили 90-е. И империя опять бросила свои дальневосточные провинции, занимаясь больше своими делами по наведению порядка на западе страны. Нет ощущения, что в последние годы федеральный центр опять пытается навести порядок на ДВ? Может, можно ждать новую волну развития, переселения? Вот сейчас у нас старообрядцы из Бразилии переезжают. Их, конечно, мало, но они есть. Я бы хотел спросить, что можно сделать, чтобы появилась эта новая волна? А чтобы понять сложность взаимоотношений федерального центра и регионов, я бы хотел обсудить те времена, когда мы жили здесь без какого-то хорошего контроля со стороны федеральных властей. Что произошло в 90-е? Когда возникло непонимание наших региональных процессов федеральным центром?
— Я думаю, в 90-е годы проснулся спавший последние 70 лет дух авантюризма, дух самостоятельности, дух людей, которые ехали сюда, в неизведанное. Это были люди, которые были уверены в своих силах, которые были способны выжить самостоятельно в самых тяжелых условиях. Они продвигались в тайгу, которую никогда не видели в своей южной Украине и южнорусских областях. Не видели никогда ни тигров, ни элеутерококк, ни таежных речек. Но они ничего не боялись, они верили в свои силы. Эта вера проснулась и ярко проявилась как раз в 90-е годы. У меня не выходит из памяти челвоек, которого я безраздельно уважал и уважаю — Виктор Михайлович Миськов, начальник Дальневосточного морского пароходства. Едва ли не единственный руководитель пароходства в стране, который не позволил его разграбить. Балтийское и Черноморское пароходства куда-то исчезли, мы все это знаем. Он не позволил этого сделать. Более того пароходство в 90-е активно наращивало флот. Когда многие грабили, он наоборот — заказывал и покупал новые контейнеровозы. Он всегда говорил в адрес федерального центра и других органов госуправления: "Вы нам только не мешайте. Мы все сделаем сами".
Да, пришлось многим переквалифицироваться. Да, многие потеряли работу. Но ведь очень многие сумели себя найти. Кто-то пошел в челноки и на этом крепко поднялся. И сейчас стал владельцем магазинов и ТЦ. Кто-то стал заниматься японским направлением — возить машины и другую подержанную технику, атрибутику. Но с приходом сильной составляющей государства, богатого бюджета, высоких цен на нефть, когда государство разбогатело и вспомнило, что как двуглавый орел, должно смотреть в обе стороны. И принялось наводит порядок на востоке. Опять эта самостоятельность стала крепчайшим образом зажата, зарегулирована максимально. В 2008 в конце года правительство удвоило пошлины на ввозимые машины. Приезжал подмосковный ОМОН разгонять протестующих. И тогда первые руководители государства произносили, как мантру:
"Нам важнее 100 тысяч рабочих в Тольятти, чем несколько десятков барыг во Владивостоке".
Мы ведь отлично помним эту фразу. Но любой эксперт этого рынка прекрасно знал, что на Дальнем Востоке и в Приморье больше 100 тысяч человек задействованы в этом направлении. Это не только, кто сидит в Японии и нажимает на кнопки автоаукционов, это и те, кто возит через море, это и таможенные брокеры, различные дилеры, многочисленные автомастерские, нотариусы, разветвленная сфера специальных сервисов. Огромная цепочка людей. Но почему-то государство сделало выбор в пользу тех 100 тысяч, что живут на берегу Волги, а не тех, что живут на берегу Тихого океана. И это тоже к вопросу нашего с федеральным центром взаимопонимания.
Согласитесь, это была очень сильная обида, которую не легко будет забыть. Потому что слова о 2-3 десятках владивостокских барыг были, мягко говоря, нечестными.
Приведу другой пример. В 2003 или 2004 году было первое заседание Совбеза, посвященное не какой-то общефедеральной проблеме, а отдельной территории, проблематике Дальнего Востока. Назавтра после заседания прошла большая пресс-конференция в Интерфаксе с тогдашним полпредом президента на ДВ Константином Пуликовским. Пуликовский рассказывал о прошедшем накануне обсуждении, о принятых планах и решениях, в частности о скором завершении строительства дороги Чита-Хабаровск. Все было достаточно благодушно. И я позволил себе задать вопрос: "Все эти планы прекрасны, и дай бог, чтобы они были реализованы, но не думаете ли вы, что эта трасса "Амур" останется в пустоте, потому что люди уезжают и продолжают уезжать?" Прекрасно помню, что на этом вопросе Пуликовский буквально побагровел и чуть ли не стал кричать, что я ничего не понимаю; что, на самом деле, отток давно остановлен и все прекрасно. Я не пытаюсь обвинить бравого генерала и толкового полпреда в незнании ситуации. Я думаю, что он был подвержен тому же, что и многие московские управленцы. Он, конечно, больше был московский федеральный чиновник, чем житель ДВ, знающий проблему изнутри. И вот это яркое и четкое непонимание никак до сих пор не изменилось, по-моему.
…Еще пример. Пару лет назад я разговаривал со многими экспертами, специалистами в социально-экономических вопросах региона; все они ожидали, что пенсионная реформа не коснется дальневосточников. Ведь президент без устали повторяет о том, как ему дорог Дальний Восток и какие здесь должны быть преференции. Вот и было ожидание, что пенсионная реформа станет такой преференцией для региона.
Нет, не стала.
— Давайте вернемся к 90-м. Нет ощущения, что тогда брошенный Дальний Восток переживал какой-то НЭП? У нас развивались собственные банки. У нас были все местные сотовые операторы — Акос, НТК, Примтелефон. Возникало очень много регионального бизнеса, который не столько был связан с федеральным центром, сколько ориентирован на азиатские страны. Хотим мы того или нет, у нас были свои контрабандисты, свои, простите, бандиты, браконьеры. И вузы самостоятельно развивались, были достаточно сильными. Потом, в нулевых шаг за шагом стала приходить условная Москва. И возникло ощущение, что всё стали отбирать. Закрылась масса региональных банков, появились большие федеральные. Были местные производства — пришли федералы. И выросший в том условном НЭПе средний класс во многом остался не у дел. Да и у молодежи все меньше перспектив, потому что все фронт-офисы всех бывших крупных дальневосточных компаний стали федеральными. Все сидят в Москве.
— Это все есть. То же самое Дальневосточное пароходство, пример которого я приводил, сегодня называется Владивостокский филиал ПАО ДВМП. А главный офис находится в Москве, известном морском городе. А еще были "Сахалинские авиатрассы и "Владивосток-Авиа", обслуживали регион и летали за границу; и между ними была жесткая, нормальная конкуренция.
Но тут, конечно, палка о двух концах. То, что федеральные игроки пришли, это ничего страшного, казалось бы.
Мне кажется, опасно другое. Федеральные игроки и центр приходят со своими стандартами, которые едины, грубо говоря, для Рязани и Уссурийска, Тамбова и Владивостока, Калининграда и Анадыря. Это совершенно неправильно. В этом главная беда. У нас гигантская страна, чудовищная по размерам, и что применяются одни и те же стандарты — это совершенно неверно.
Простейший пример. Вот сейчас федеральные СМИ очень активно комментируют поездку Мишустина на ДВ, в частности его камчатские слова о романтике, о том, что необходимо, чтоб приехали люди. Эти СМИ активно говорят о том, что к сожалению туристический ресурс в сторону ДВ весьма ограничен. Потому что очень немного людей в западной части страны, которые могли бы оплатить билеты из Москвы, Казани или Нижнего Новгорода, прилететь на Камчатку отдохнуть, потому что дорого.
Вы слышите? Им дорого!
Ребята, а нам как тут жить? Как нам добираться до вашей Москвы или Питера? О нас вы не думаете вообще? Бедные москвичи, питерцы и самарцы, очень им дорого добираться до Камчатки и Приморья. Какие вы несчастные. Где же тогда все эти громкие слова про льготные билеты и возможности? О чем мы вообще говорим?
Возьмем простой пример понимания территории. У нас были два губернатора, Наздратенко и Дарькин. Они были абсолютно разными людьми. И к ним можно по-разному относиться. Но! Каждого из них можно было разбудить в 4 утра и спросить, чем отапливается поселок Агзу? Как завозится топливо в поселок Ольга? И они бы сходу ответили. Потому что каждый из них понимал Приморский край не по карте, расстеленной на столе, а на кончиках пальцев. Ни Миклушевский, ни Тарасенко этого не понимали, — как устроен край изнутри. Куда завозить уголь, куда дизтопливо, каким образом, как поддерживать жизнеобеспечение. Потому что для этого нужно "проползти" край по земле, понимать территорию. Кожемяко, кстати, прекрасно понимает устройство края изнутри.
— Вы вспомнили первое заседание Совбеза по Дальнему Востоку. Там, среди прочего, была поставлена задача создать единое экономическое и правовое пространство на всей территории страны, в т.ч. и в нашем регионе. Однако, вспоминая название нашей страны — Российская Федерация — что собственно у нас есть от федеративного устройства?
— Мы видим на примере других стран, которые живут по принципу федеративного устройства, будь то Германия или США. Видим, что регионы делегируют центру полномочия в области государственной безопасности, обороны, внешней политики. Серьезные вещи. Все остальное — когда начинать учебный год и когда заканчивать, какие устанавливать местные налоги, стандарты здравоохранения — все решает регион. У нас же все настолько серьезно централизовано, что напоминает Северную Корею в ее худшие времена, когда мы говорили о том, что Ким Ир Сен лично руководит курицами-несушками в каком-нибудь крестьянском уезде. У нас такая же чудовищная централизация, которая понятие федерализма абсолютно выхолостила. Сегодня полномочия регионов мизерные. Постоянное заглядывание в рот федеральному центру за денежными трансфертами. Ведь кроме Сахалина все субъекты в регионе убыточные.
Ну и единый стандарт от Чукотки до Калининграда — это абсолютно неэффективная модель управления. Сам Мишустин в этом убедился, когда с большим изумлением узнал, что ипотека под 2% не работает в ряде регионов Магаданской области и на Чукотке, потому что там не строится новое жилье. А ипотека распространяется только на новое жилье.
Знаете, у меня есть мечта, что когда-нибудь федеральный центр поймет, что делать с Дальним Востоком. И первые два шага, на мой взгляд, очень простые. Во-первых, оставить за дальневосточниками стандартную старую пенсию, чтобы человек знал, что он, живя и работая здесь, уйдет на пенсию раньше. Второе: вернуть и усилить советскую практику, когда жители отдаленных территорий имели право бесплатного проезда до столицы. Неважно — домохозяйка, чиновник или работник частного сектора. Жители Чукотки, Курильских островов должны раз в год иметь это право поголовно. Жители Магадана, Сахалина и Камчатки должны иметь это право раз в 2 года — все в равной степени. Жители Приморья, Еврейской и Амурской областей, Хабаровского края — раз в 3 года.
По-другому это не заработает. Взять историю с саммитом АТЭС и ВЭФами. Владивосток, конечно, преобразился. Шикарные мосты, прекрасные дороги, новый аэропорт, Мариинский театр, кампус — один из лучших в мире. Но все это вложения в железо и в бетон. А что было вложено за это время в людей? Инфраструктура — да. Но от того, что улучшилась инфраструктура, больше масла на хлебе не стало. Пока государство не перестанет вкладывать деньги только в бетон и железо, ничего не изменится. И люди будут продолжать уезжать. Для меня это однозначно.
— Хочу вернуться к наведению федерального порядка. В 2008 году несколько тысяч человек остались без работы из-за введения повышенных пошлин. Во Владивостоке тогда были действительно достаточно сильные протесты, прилетал подмосковный ОМОН, бил людей. На Сахалине несколько лет назад собирали много подписей, пикеты были, когда изъяли деньги из бюджета области. В обоих случаях люди понимали, что у них что-то отбирают. На мой взгляд похожая история сейчас в Хабаровске. Я бы поговорил об истине этого накопленного протеста, ведь он есть везде в какой-то мере. В чем суть этих протестов? В обиде на федеральный центр?
— Вы верно говорите о том, что что-то отбирают. В 2008 году у людей просто-напросто отбирали работу. Насчет хабаровского протеста мне кажется, что это нематериальные потери. Потеря права выбора. Фургал был местным губернатором, знал проблемы края абсолютно детально. Вместо него присылают московского человека, который заявляет, что здесь одни каторжане. Конечно, хабаровчане будут выходить на протесты.
В протестном плане мне это напоминает тлеющий торф. Никто не знает, где он вспыхнет в следующий раз. Сахалинцы бузили, когда у них отбирали часть денег, которые поступали в бюджет по СРП — соглашению о разделе продукции. С хабаровчанами совершенно понятная история. У нас тоже выходили в поддержку хабаровчан, и сейчас молодежь выходит по воскресеньям, но сейчас в гораздо меньшей степени, тем более относительно хабаровчан. Однако в чате, посвященном этим протестам, больше тысячи человек. Это тоже показатель тлеющего торфа, который мы не видим, но который может полыхнуть. Мне кажется, стимулом этого протеста является как раз осознание дальневосточниками того, то Москва не представляет себе, что это за регион и как им эффективно управлять.
— Кажется, что главным проявлением дальневосточного протеста является внутренняя региональная миграция в нашей стране. Люди, даже не осознавая этого, уезжают. А самое страшное, что уезжает наиболее активная молодежь.
— Конечно! Протест — это не обязательно выход на площадь с транспарантом. Отъезд — тоже форма протеста. Действительно, беда в том, что уезжают наиболее толковые. Как раньше сюда ехали те, кто ничего не боялся, так и теперь молодые уезжают в Москву. Те, кто родились в 80-90-х, уезжают в Москву и Питер, те, у кого еще вся жизнь впереди. Действительно, голосование авиабилетом является самым сильным моментом.
Знаете, тут, может, и не к месту, но вспоминается точная формула Троцкого: "Молодежь — барометр партии. Перестала молодежь вступать — партия мертва". Значит, если молодые люди норовят отсюда уехать, территория мертвеет.
— Очень часто в выступлениях руководителей нашей страны появляется выражение "европейская часть страны". Вспоминаю заседание в бытность президентом Медведева, которое проводилось здесь. Помню реакцию, когда губернаторы выступали: "…у нас на Дальнем Востоке", что вызвало негодование у президента Медведева: "На каком вашем Дальнем Востоке? На Дальнем Востоке Российской Федерации!". Похоже, это была такая самоидентичность уже на уровне губернаторов…
— Если губернатор поработал здесь 5-10 лет, он уже знает всю проблематику. Начинает осознавать вещи, которые касаются сотен тысяч и миллионов его земляков. Хоть губернатор и летает в Москву бесплатно и бизнес-классом, он не может не понимать, что граждане на подведомственной ему территории не могут себе этого позволить. И эти проблемы идентичны для всего региона. Здесь очень много особенных вещей, которые непонятны человеку из Рязани. Если предложить такому человеку или родственнику приехать сюда в отпуск, он назовет вас сумасшедшим. А когда "прилетай к нам в Москву", это воспринимается совершенно естественно. Но так не может страна функционировать, если она считает себя единым организмом.
— Кто в нынешних условиях должен стать проводником эффективного взаимодействия регионов и федерального центра?
— Мы должны понимать, что у нас действительно уникальная страна с точки зрения географии и размеров. Управлять той же Белоруссией, которая моноэтична, однородна по климату, географии и т.д., намного проще, чем страной, которая от Крыма до Певека. Нигде больше такой страны в мире нет. И если идеализировать эту систему управления, представительную демократию, то должны быть безусловно избираемые губернаторы и мэры, должны быть представители избирателей в Госдуме, реальные проводники его интересов. Эти-то люди и должны быть лоббистами интересов региона. В том числе и благодаря этому у федерального центра должно быть понимание, что регионы очень разные. Без этого понимания мы ничего не добьемся.
Федеральные СМИ как о сенсации написали, что впервые в новейшей истории состоялась поездка премьер-министра по региону, от Чукотки до Амурской области. А мне кажется, было бы разумно, если бы был принят нормативный акт о том, чтоб все ведущие министры не реже раза в год проезжали по всем дальневосточным регионам. Включая премьер-министра — для более глубокого понимания. Может, это поможет им более глубоко погрузиться в понимание того, что происходит. Они, к сожалению, не понимают и не знают Дальнего Востока.
Возникла совершенно идиотская ситуация с переводом столицы ДВ из Хабаровска во Владивосток. Но независимо от того, где эта столица, мы же понимаем, что Трутнев 99% времени проводит в Москве. И приезд его на ДВ становится грандиозным событием. Правильно ли это? Правильно ли, что министерство по развитию ДВ и его министр 99% времени проводят в Москве? Опять же, получается видение из Москвы, из столицы. Здесь корни всех ошибок.
— Может, мы заблуждаемся? Может, нужно жестче наводить порядки?
— Может быть. А что значит жестче?
— Как в Китае, например. Единый часовой пояс во всей стране. Может, еще не все гайки закрутила федеральная власть…
— Да, протест, выраженный в авиабилете, очень жесткое явление. Если уж закручивать гайки дальше, можно просто прекратить пассажирское авиа— и ж/д сообщение с Дальним Востоком, вспомнить, как в советское время у крестьян отбирали паспорта. Забрать паспорта, запретить уезжать с ДВ, таким пойти путем? Шутка, конечно, но, похоже, другого пути остановить отток просто нет.
— Какие бы советы мы могли бы сформулировать для управленцев? Какие формы взаимоотношений должны быть? Мы видим и чувствуем, что нас там не понимают. Что мы можем посоветовать?
— Раз в какое-то количество лет государство, начиная с советских времен, принимает очередную стратегию развития Дальнего Востока. Называется по-разному, но ничего, кроме вложений в бетон и железо, опять же не предпринимается. Причем каждую такую стратегию разрабатывают целые научные институты ДВО РАН; ведь и во Владивостоке, и в Хабаровске немало прекрасных умных ученых, которые отлично знают проблематику региона. Беда в том, что их не всегда слышат.
Я понимаю, что теория управления строится на том, что власть получает диверсифицированную информацию из нескольких источников. Правительство края готовит аналитическую записку, полпредство готовит свою, "компетентные люди" также готовят свою. На основе этой информации возникает картина, которая дает понять, что происходит на территории. Но этого очевидно мало. Очевидно, и полпред, и министр должны бывать здесь так часто, чтобы это не становилось событием.
К слову, Трутнев очень строго спрашивает с губернаторов за исполнительскую дисциплину в том, что касается нацпроектов. У меня вопрос к исполнительской дисциплине полпредства, которое скоро уже 2 года как не выполняет указа президента о переезде из Хабаровска во Владивосток. 2 года скоро. О какой дисциплине можно говорить после этого и спрашивать с губернаторов?
— На позитивной ноте закончим. Насколько я знаю, в сентябре полпредство переедет во Владивосток на Русский. Часть полпредства в Хабаровске сейчас занимают сотрудники Минвостокразвития. Давайте будем ждать их всех в Хабаровске, на Сахалине, чтобы они переезжали на ДВ, везли свои семьи, детей и чувствовали нашу дальневосточную романтику, как сказал премьер Мишустин.
— Дай-то бог. Еще главный рецепт — это вложения не в бетон и железо, а в людей. Если переезд полпредства каким-то образом этому поспособствует, я буду только счастлив. Дай бог, чтобы все это получилось при нашей жизни.
